----> Главный зал. Выход

Наото огляделась. Этот этаж был на удивление красивым – похожий на католические соборы своими высокими узкими витражами. Сквозь их проходил рассеянный, мягкий свет – предрассветные сумерки давали о себе знать, и уже через минуту яркие лучи пронзили окна с одной стороны, наполняя этаж разноцветным сиянием, окрашивая белую – как всегда, он был в одном из лучших своих белых костюмов – фигуру Кромвеля. Фуюмине машинально подумала, что только стороны света – как этот яркий Восток, со стороны которого витражи были живее всего, - и остались от реального мира. Она видела на стеклах тени контуров решеток и других витражей. Она бы не удивилась, если бы количество стен и окон оказалось бесконечным.
- Ты меня разочаровываешь, - ровно сказала она, смотав с шеи шарф и бросив его в сторону. – Слишком глупая ошибка с твоей стороны – выбрать меня своим первым противником.
Голос ее звучал ровно, без угрозы, волнения или страха. И в руках Наото не было дрожи, когда она расстегнула ворот пальто и повесила ключ на прочную серебряную цепь, а затем снова застегнулась на все пуговицы – не спеша, аккуратно, скрываясь.
Цепь всегда была слишком ощутимой на горле, хоть и не была короткой. Это даже украшением нельзя было назвать – так, ошейник-подарок. Но последние три года Фуюмине ее не снимала. Совершенно добровольно.
- Ты ведь знаешь, Кеир, - лезвие катаны медленно скользило на свет, сияя в разноцветных лучах, - как я сражаюсь.
Черные ножны с приглушенным стуком упали на каменный пол.

Отредактировано Naoto (2008-06-23 18:23:00)

- Ты проиграешь мне, Наото.
«Знаю,» - подумала в ответ она. Но сделала вид, что вообще не слышала этой фразы. Только покачала головой и промолвила еле слышно:
- Дурак, - «ты так и не научился мне доверять». – Жаль.
Она перехватила катану, тверже сжав пальцы, размахнулась так, как размахивалась всего несколько раз в своей жизни – так, словно хотела дотянуться острием меча до горизонта. Лезвие со свистом рассекло воздух – и навстречу столбу воды понесся ветер – острой волной, которая была видна лишь по кривизне линий, проступающих сквозь нее, как через неровное стекло. Плеск – поток красиво раздвоился, растекаясь с двух сторон вокруг девушки и заливая плиты на полу. Сапоги намокли едва ли не до голени, кажется, теперь весь пол был покрыт слоем воды, а значит, следующая же молния может найти свою цель слишком просто. Силы взмаха Наото хватило на то, чтобы ветер по инерции мчался навстречу Кромвелю, но шинигами целилась хорошо – волна воздуха едва задела его шляпу, а само лезвие ветра рассекло три витража, рассыпавшихся разноцветным искристым дождем. Судя по свету, за той стеной была другая стена с витражами.
Бесконечное повторение. Совершенная ловушка. «Отсюда не выйти. Никогда больше...»
- Ты всегда был хорошим Хозяином, - твердо сказала Фуюмине. – Я тебе благодарна. Но… прошу. Не будь так снисходителен к своему телохранителю, - уголок губ дернулся в горьковатой улыбке. – Останемся верными себе и друг другу до конца. Бей.

Отредактировано Naoto (2008-06-23 19:33:10)

- Кем я был для тебя, за кого ты меня считала?
Движения катаны – отточенные, безупречно опасные, безупречно рассчитанные – отражались в воздухе холодными белыми отблесками среди неверных искр стекла и воды. Глаз едва успевает уследить, что это – безобидная капелька, поймавшая цветной луч, или же осколок, который может лишить глаза? Наото действовала быстро, движения были кратки и резки – ровно такие, чтобы отбивать стеклянную крошку и рассеять угрозу. Фуюмине опустила катану, восстанавливая дыхание. Вокруг нее кольцом – блестящей горкой – лежало разноцветное битое стекло. Из повреждений – тонкая, похожая на нитку царапина на щеке – ярко-алой полосой: один раз не уследила, промахнулась.
- Ты же знаешь. Ты – тот, кого я поклялась защищать, - сказала она. – Ты им был. Ты им остаешься. До последнего.
Пара взмахов – достаточно сильных, чтобы за спиной Кромвеля потрескались колонны. Наото позволила себе улыбку. Тогда она пошла за ним от смертной скуки и из желания огрести приключений. Спасибо Кеиру – не разочаровал. Дал больше, чем она могла себе представить, и, наверняка, больше, чем сам планировал… Да какое дал? Подарил. Королевским жестом бросил перед ней – как это стекло, пестрой россыпью звезд на небосклоне, запрокинутой головой и негромким – «а это - созвездие скорпиона…»
- Тщеславный. Почему бы не рассказать глупой девочке, кем ты был на самом деле?
Молния на стене – напоминанием-предупреждением, впрочем, Наото знала его способности и всегда была начеку – не нуждалась ни в первом, ни во втором. И – еле слышное, с ноткой прорвавшейся, такой нетипичной для строгой Шинигами обиды:
- Я помню всё.

- Я не знала сказок до твоего появления, - тихо промолвила она. – Спасибо тебе.
Пронзительное чувство боли – не заклинание, а колющий удар. Наото стиснула зубы и поморщилась, но не издала ни звука. Только схватилась за рану – темные струи крови между белых пальцев – просто сжать рукой, как будто тело расползется, как обветшалая ткань. Любая ткань за годы жизни Наото давно бы истлела сама собой, но тело шинигами служит долго.
Впрочем, «долго» не значит «бесконечно».
Сейчас немалых сил стоило просто – стоять ровно, не горбясь и не роняя меч из рук. Так надо. Она так жила, так и должна умереть. В полный рост и с катаной в руке. Иначе – никак. Каждому, кто умрет сегодня, предстоит погибнуть так, как он жил. Навсегда в этом моменте – навечно. Ничего нельзя изменить, все написано в книге судеб, все известно наперед.
Но Наото почти никогда не плакала. Почему же теперь слезы наворачиваются на глаза?..
- Тебе больно, Наото?.. Наото!
- Дурак, - почти без голоса, чтобы не срываться на крик, и в этом было слишком много искренней, неподдельной боли. - Я могла бы, - шинигами отпустила свою рану и вцепилась окровавленными пальцами в белый пиджак, оставляя красные разводы на ткани, мертвой хваткой, словно хотела порвать, - вырезать остальных за это время. Выбрать меня первым противником!.. - она зажмурилась и уперлась лбом в грудь Кромвеля, чувствуя, что слезы почти обжигают лицо. Давно она не чувствовала, чтобы изнутри так жгло, очень давно, плечи дрожали, а дышать было тяжело. Плевать на рану. Плевать на исход игры. Плевать на ключи. Она не в силах была спросить «Зачем?», потому что Кромвель дал ответ на этот вопрос с самого начала. Услышать и поверить в это еще раз - все равно что смотреть на ослепительно яркую комету за миг до того, как она погаснет.

- Ра... ранила - стало быть. Плохой из меня ангел-хранитель...
Безумие. Никогда, никогда она не предполагала, что все закончится так. Что угодно – только не это. Она допускала в своих мыслях смерть на службе, могла предположить, что пойдет под суд за какое-то темное дело, в котором толком не участвовала, что ее убьют случайно или придется отдать жизнь в защиту Кеира, но чтобы это закончилось кольцом рук, слишком теплых, чтобы принадлежать тому Кромвелю, которого знали в Совете, чтобы ее служба у него закончилась криком, от которого сжимается сердце, словами – ласковыми, как талый ручей… Это все было слишком похоже на бред, но Наото знала – с такими ранами с ума не сходят, это же почти царапина, просто слабость. Наото не могла даже моргать – слезы просто текли по лицу и впитывались в белую рубашку Кеира. И шальная, сумасшедшая мысль: «Я умру, а мои слезы у него останутся». Про кровь она не подумала. Не сообразила.
И, сдерживая рыдания, дрожащим голосом, тихонько, глупо, даже смущенно улыбаясь:
- Лучше бы ты выжил. Тогда… мне было бы проще. Охранять тебя. Уже оттуда.
- И не смей предать меня, Наото.
- Это не в моем стиле.
Или - вечером, в особняке, где от роскоши удавиться можно:
- Прошу.
- Что это?
- Вино. Белое.
- Мне?
- У меня уже есть, как видишь. И - вуаля, это тоже вам, миледи.
- Розы? - тоже белые, белоснежные, в прозрачной хрустальной вазе, от них веет холодом, словно они и в самом деле из снега.
- Сегодня какой-то праздник?
- Ровно год с того дня, как ты стала мне служить.
- Пф.
- Тебе идет белый цвет. Почему ты носишь только черное?
- Это удобно для работы.
- Быть может, но белый гораздо красивее.
А теперь - следы крови на белом-белом пиджаке...